Таежный бурелом - Страница 84

К оглавлению

— Дельный совет, — поддержал румяный парень.

— Дельный-то дельный! — согласился старик с бельмом. — Только за это не погладят по головке…

Суханов прервал его нетерпеливым движением руки:

— А ты, отец, хочешь, чтобы и корова доилась и сено не убывало? Сам не станешь молотить, тебя отмолотят и хлеб отберут.

— Тошнехонько нам! Куда ни глянь, везде волчья яма… — согласился мужик.

Парень сердито отшвырнул недокуренную цигарку.

— На милость, отец, не рассчитывай. Что делать, спрашиваешь? Сафрона Ожогина знаешь?

— Ну, знаю.

— Как он, делать надо. Собрал мужиков и пошел на Уссурийский хронт бить вражину…

В Матросской слободе, на конспиративной квартире, Суханов встретился с Андреем Ковалем.

Суханов обнял давнего дружка.

— Тебя, Андрюша, сразу-то и не признаешь. Вымахал, дубок, вымахал.

Андрей закусил нижнюю губу. Тяжело было глядеть на высушенного болезнью товарища.

— Ты чего скучный?

— Нас тревожит твое здоровье. И потом ты не совсем осторожен, — хмурясь, сказал Андрей. — Мне поручили уговорить тебя переехать в Хабаровск…

— Я, Андрюша, чувствую себя хорошо. Ну, а на счет осторожности у меня свое понятие — иная осторожность порой роднится с трусостью.

Суханов заглянул в глаза Андрею.

— Или ты по-другому мыслишь, в шторм на берег сходишь?

— Нет.

— Вот и договорились! У нас обоих опасная дорога.

Друзья проговорили до вечера. Простившись с Андреем, Суханов в сопровождении зашедшего за ним Леньки Клеста вышел из дома и пошел по Адмиралтейскому проспекту. Внезапно оглянувшись, увидел, что за ним двигаются два юрких человечка. Суханов несколько раз останавливался около магазинных витрин, чтобы искоса на них глянуть. Опасения в том, что за ним следят, подтвердились.

Замедлив шаги и не оглядываясь, он тихо сказал:

— За нами двое… Отвлеки.

Ленька Клест пробежал на квартал вперед, куда-то исчез. Когда сыщики поравнялись с двухэтажным кирпичным домом, из подворотни выбежал босоногий подросток с каким-то ведерком в одной руке и грязным квачом — в другой.

Плеснув обоим сыщикам в лица мазутом, подросток со всех ног бросился удирать.

Прохожие с недоумением оглядывали невзрачных мужчин, протирающих глаза и что-то яростно оравших. А Суханов, посмеиваясь, быстро уходил в Гнилой угол.

Однако вскоре пришло несчастье…

Ночью в ворота постучали. Послышался чей-то голос:

— Фрол? Слышь, что ли, Фрол, тебя требуют на завод.

Фрол Гордеевич оделся. В воротах задержался, обнял жену, поцеловал.

Лязгнул железный засов, и все погрузилось в сонную тишину.

Светало. Суханов слышал весь этот разговор. Нащупав на столе коробок и чиркнув спичку, посветил на часы. Стрелки показывали четыре часа десять минут. Одевшись, он вышел наружу.

Подошла взволнованная Екатерина Семеновна.

— Чует сердце неладное… К чему Фрола вызвали? К чему? Уходя, поцеловал меня… Иди, милый, не задерживайся… Хоть в лесу денек побудь…

Суханов хотел было отделаться шуткой, но глаза старушки были строги, неуступчивы.

— Уходи! Возьмут тебя здесь — что подумают о нас добрые люди? Скажут, не уберегли… Уходи…

— Напрасная тревога…

Суханов не договорил. Раздался предостерегающий свист Леньки. За оградой послышался глухой шум, фыркнула лошадь, забренчал трензель. Собаки кинулись к воротам.

— Уходи!

— Сейчас… Книги у меня там… документы…

Собрав вещи, Суханов обнял старушку. Соскользнул с крутояра и, пригибаясь, побежал по узкой кромке берега к морю. За ним неотступной тенью следовал Ленька Клест.

Екатерина Семеновна присела на крылечко. Собаки бесновались около забора. Над остро заструганными бревнами показалась косматая папаха.

— Тебе чего, разбойничья душа, надо?! — крикнула старушка.

Казак приложил палец к губам, поманил рукой.

— Фатирант дома?

— У нас фатирантов нет, а сам на завод пошел.

— Тише ты, горластая. Уйми кобелей да ворота открой.

— Я тебе, мурло антихристово, пожалуй, открою.

Казак скинул карабин с плеча, выстрелил. Пес взвизгнул, упал на колени, поглядел на хозяйку жалобными глазами, подполз к ней, лизнул морщинистую руку и вытянулся всем своим большим телом.

Слезы хлынули из глаз старушки.

— Прочь отсюда! Прочь, иро-о-од!

Казак, усмехаясь, целился в другого пса.

И вдруг в предутренней тишине из-за забора раздался хриплый голос Фрола Гордеевича. Его, как видно, еще не увели.

— Меня заарестовали!..

Голос оборвался. Донесся глухой шум борьбы, забористая брань.

— Ка-а-тя, родная, не поминай лихом…

Казак выстрелил. Второй пес затих.

— Давай, старая, ключи…

ГЛАВА 12

Фрола Гордеевича заставили спуститься в какой-то подвал. Он огляделся. За столом в белом кителе сидел известный уже всему Владивостоку подъесаул Жуков. Рядом с ним стоял также известный населению каратель американский капитан Мак Кэлоу. Об обоих этих людях Фрол Гордеевич уже кое-что знал.

Среди помещения виднелась жаровня на высоких ножках с тлеющими углями. На полу, выложенном каменными плитами, лицом вниз лежал голый окровавленный человек. Он глухо стонал. Около него с плетью в руке стоял казак.

Фрол Гордеевич сел, прижался затылком к холодной каменной стене, неподвижным взглядом уставившись на лежащего человека.

Жуков покосился на старого мастера. Его спокойное лицо вызвало в контрразведчике злобу. Этот человек по сведениям, которыми располагал Жуков, укрывал Суханова. Председателя Совета было решено снова арестовать, так как его освобождение не только не успокоило население, но, судя по всему, напротив, еще больше восстановило рабочих против властей.