Таежный бурелом - Страница 98

— Трудно перехвалить подходящего человека.

Совещание закончилось. Костров остался с Шадриным и Дубровиным. Они углубились в просмотр сводок с Забайкальского фронта. Вести были неутешительные. Заняв Карымскую, интервенты овладели крупным железнодорожным узлом, перерезали магистраль и вели наступление в двух направлениях: через Читу к Байкалу и через Зилово на Хабаровск.

И все-таки назревали условия для перехода в наступление. Командование фронтом сумело сколотить необходимые резервы, накопить боеприпасы и продовольствие. Моральный дух личного состава был хорошим. Красногвардейцы горели желанием сразиться с оккупантами.

ГЛАВА 20

На театр военных действий прибыл командующий войсками интервентов генерал-лейтенант Отани, сопровождаемый английским генералом Ноксом, французским — Жаненом, военным министром Чехословакии Стефансоном и генерал-майором Грэвсом.

Командующий был раздражен. Еще не подошли все эшелоны с солдатами, где-то задержались аннамиты, канадцы, шотландские стрелки. На чехов и белогвардейцев князь уже почти не надеялся. Правда, дорога от Мучной до Свиягина была забита солдатами, бронепоездами, автомашинами, но на фронт они еще не прибыли. Вопреки ожиданиям командование Красной гвардии вновь дало основательный бой под Успенской. В этом бою, правда, уничтожен полк латышских стрелков, с удивительным упорством оборонявший первую линию Успенского укрепленного района, но то, что командующий видел и слышал здесь, под Шмаковом, не могло рассеять его дурного настроения.

— Откуда такое ожесточение, такая сила сопротивления? — говорил Отани сопровождающим его генералам. — Это не вполне вяжется с железной логикой стратегии. Отступающий противник неизбежно слабеет, деморализуется, разлагается.

— О каких законах стратегии можно говорить, когда противник игнорирует элементарные правила ведения войн, — возразил Грэвс. — Топоры, вилы, рогатины… Разве можно учесть оперативную сопротивляемость при таком вооружении?

— Не в этом дело. Я имею в виду резервы, которые мы не сумели уничтожить. В этом ошибка.

— Не надо, князь, говорить об ошибках. Мы, несмотря ни на что, скоро будем на Байкале…

— Это, разумеется, так. Но надо быть готовыми к тому, что они перейдут к партизанским действиям, как в войне с Наполеоном.

— Дальний Восток мало заселен. Захват железной дороги лишит противника баз снабжения. Тайга, как здесь называют лесные дебри, станет могилой нашего противника. Наша армия же будет продвигаться к Уралу.

Грэвс развел руками, воскликнул:

— Дальний Восток! Сколько экзотики и поэзии в этих словах!

Отани рассмеялся. Исполнители его воли не должны видеть угнетенное состояние командующего.

С объезда позиций Отани вернулся поздно. В салон-вагоне он принялся уточнять детали прорыва фронта и окружения частей противника. Он должен сбросить моряков с железнодорожного полотна, занять мост через реку Каул, чтобы бронепоезда устремились к незащищенному Хабаровску. Против моряков, которых главнокомандующий только и признавал за воинскую часть, он приказал двинуть отборные части…

Вошел адъютант, доложил о перегруппировке отрядов Сафрона Ожогина, которые заняли оборону против фронта 12-й дивизии генерала Оои.

— Стыдитесь! Мужики с палками, а вы о какой-то перегруппировке докладываете: вилы, топоры, лопаты…

Откинувшись на спинку кресла, главнокомандующий долго смеялся.

— Ох-хо-хо! — вытирая платком слезы, выкрикивал Отани. — Против кавалерии сиволапые мужики с палками! Где вас, капитан, обучали? Перегруппировка? Ох-хо-хо-хо! Займитесь делом, капитан!

Сконфуженный капитан поспешно удалился, проклиная себя за оплошность.

К вагону подъехали трое мотоциклистов. Офицер связи козырнул дежурному адъютанту.

— Генерал-майор Оои приказал лично…

Адъютант почтительно проводил офицера связи к князю. Получив донесение, что 12-я дивизия благополучно подошла к Каулу, главнокомандующий повеселел. Он послал связного к полковнику Смутне с приказом уничтожить бригаду Тихона Ожогина, занять монастырь и соединиться с генералом Оои. Не раздеваясь, прилег на походную кровать и тотчас же заснул.

…Эту ненастную ночь и выбрал Шадрин для первого броска вперед. На рассвете советская артиллерия обрушила огонь на передовую линию противника. Моряки под командованием Коренного вклинились в расположение противника. Первая задача, поставленная командованием фронтом, была выполнена.

Поднялось солнце. Разгоряченные ночным боем моряки отдыхали. Подъехали походные кухни, загремели котелки.

Коренной сидел в сторонке с иголкой в руке. В ночной атаке он зацепился за куст, разодрал старенькую тельняшку. Бормоча замысловатые ругательства, боцман осматривал тельняшку. Совсем износилась, вылиняли бело-синие полосы. А без тельняшки моряку нельзя. Сколько он их переносил за сорок лет службы на флоте! Вон лежит солдатская рубаха, попробовал надел, не годится.

Коренной снял бескозырку и принялся за дело. Штопал долго, терпеливо. Но не успел напялить, проклятущая тельняшка лопнула в новом месте. Забористая брань разнеслась по окопам.

Подошел матрос Алеха Жаркий.

— Ты чего, боцман, расклепался? Не приболел ли?

— Да вот робу разнесло, — указал на дырки боцман.

— Понятно. Завей горе веревочкой!

Алеха сбегал в свой окоп, принес новенькую тельняшку.

— Держи, боцман, у меня две.

Коренной обеими руками осторожно принял тельняшку, будто хрупкую вазу. Словно не веря себе, внимательно осмотрел, на ощупь определил прочность ткани.